Ричард Пратер - Распятая плоть [= Кинжал из плоти, Плоть как кинжал]

Вдруг Брюс похлопал меня по плечу, и я испуганно открыл глаза. Он уставился на меня, сжимая в руках огромный уродливый донельзя сверкающий шприц.

По спине у меня пробежал холодок. Не говоря ни слова, я снял пиджак и закатал рукава. Несколько секунд, и острое жало прокололо мне кожу чуть выше локтевого сгиба — как раз там, где след от него был почти незаметен. Сначала одну руку, потом другую. Ощутив ноющую боль, когда новокаин медленно перетекал из баллончика в мои вены, я сцепил зубы. И только молча следил, как медленно ползет вниз палец Брюса, которым он давил на поршень.

С его слов я уже знал, что в этом месте переплетается столько вен и сосудов, что вся наша затея не больше чем авантюра. Скорее всего, из этого ничего не выйдет, но даже если и так, решил я, мне плевать. Все равно я чувствовал себя значительно увереннее. Я благодарно улыбнулся Брюсу, но он в ответ покачал головой и, нахмурившись, буркнул что-то невнятное. Впрочем, я все равно не слышал ни звука. Одобрительно похлопав меня по спине, Брюс спрятал шприц в маленький плоский чемоданчик. А я вновь откинулся назад и прикрыл глаза, чувствуя в руках чуть заметную дрожь. Я ждал.

И вот началось.

Вначале просто как обычная мысль: идти. Давай пошли, Логан! Пошли отсюда, пошли в «Феникс». Я встрепенулся, так же было и в прошлый раз — вначале слабый, чуть заметный импульс. Дикий ужас при мысли о том, что сейчас я вновь окажусь во власти этого человека, накрыл меня с головой, будто девятый вал. Затаив дыхание, я ждал, пока не уверился окончательно. Да, жгучее желание все росло и росло, грозя захлестнуть меня с головой. Несмотря на то что я все знал и ждал этого, меня затрясло от страха. Еще минуту-другую я помедлил, хватая воздух широко открытым ртом, потом кивнул Брюсу и Хиллу и вылез из машины.

Захлопнув за собой дверь, я обернулся, чтобы убедиться, что она действительно захлопнулась. Щелчка я не услышал. Теперь мне пришлось то и дело вертеть головой по сторонам, чтобы не попасть под машину — я был глух как тетерев. Вой автомобильной сирены долетел до меня в виде комариного писка. Я едва успел вывернуться из-под колес, что-то бормоча про себя, снова и снова старательно перебирая в памяти все те мелочи, от которых сегодня зависела моя жизнь.:

Брюс и Хилл должны были последовать за мной через несколько минут. Я не хотел, чтобы кто бы то ни было испортил мне игру. Времени поразмыслить мне вполне хватило, пока я сидел в машине, закрыв глаза и чувствуя себя отрезанным от всего мира.

На самый главный вопрос, правда, у меня пока еще не было ответа, но, похоже, я потихоньку начинал догадываться, кто поджидает меня там, наверху. Да и какая разница, верны ли мои домыслы или нет — ведь не пройдет и нескольких минут, как я буду знать все наверняка. Скоро мы встретимся лицом к лицу. Но пока я видел только одну возможность, при которой бы все части этой странной головоломки сошлись, и перед моими глазами наконец возникла четкая картина того, как это произошло.

Войдя в просторный холл, я огляделся по сторонам и не торопясь направился к лифту. Из-за странной тишины, поглотившей меня, я чувствовал себя словно крохотная рыбешка в огромном аквариуме. В нескольких футах от меня какой-то неопрятный толстяк с огромным животом, похожим на перезрелую тыкву, о чем-то яростно спорил со своим приятелем. Жирные щеки толстяка тряслись, словно студень, губы кривились от злобы, все это так напоминало немое кино, что меня вдруг начал душить истерический смех.

Чувство нереальности происходящего не покидало меня. Вокруг безмолвно двигались люди. Я видел клерка за его стойкой, видел, как весело хохочет незнакомая молодая женщина над шуткой своего спутника, сам же я словно плыл мимо них, погруженный в свой собственный мир. Как изменилась бы жизнь, вдруг подумал я, если бы в нем остались лишь глухие, их ничего не выражающие, бесстрастные лица, лица людей, погруженных в вечное безмолвие: злобно искривленные рты, остановившиеся глаза. И ни звука! И как тщательно будет взвешиваться каждое слово, прежде чем оно, написанное и напечатанное, вырвется на свободу! Я зябко поежился — безнадежно обеднеет наш мир и без ласкового шепота в сумерках под звездами, когда за спиной слышится неумолкаемый шорох прибоя или рокот приближающейся бури, и без мерного стука дождевых капель по стеклу, без птичьего щебета. Да, странен безмолвный мир глухих людей, подумал я. Удивительно, но раньше мне это как-то даже не приходило в голову.

Неожиданно для себя я горько усмехнулся. Что за дьявол, о чем только не думаешь в такую минуту! Все еще посмеиваясь в душе, я нажал кнопку лифта и покачал головой. Очнись, Логан, рявкнул я сам на себя. Гляди веселей и не ной, дружище! Скоро все будет позади. Лучше прикинь, что тебя ждет.

Лифт остановился, и двери бесшумно распахнулись передо мной. Кроме меня, желающих подняться не было, и молоденькая лифтерша закрыла дверь. Она бросила на меня кокетливый взгляд, и вдруг я заметил, как зашевелились ее губы. Это было даже смешно, но я удивился другому — я довольно легко разбирал слова по движениям ее губ, а вот звуки долетали до меня лишь в виде слабого давления на уши.

— Пятый, — громко сказал я, и звук будто взорвался у меня в голове.

Девушка нажала на кнопку пятого этажа. Дождавшись, пока лифт остановится, я вышел и подождал, чтобы кабинка провалилась вниз. Затем неторопливо направился к номеру 524. И вдруг замер. В дальнем конце коридора, футах в двадцати от меня, в кресле развалился какой-то верзила в темном, неплохо сшитом костюме. Небрежно закинув ноги на напольную пепельницу, он попыхивал сигаретой и с довольным видом разглядывал свои новехонькие сверкающие ботинки.

Я постучал.

На мой стук никто не отозвался. Ни звука.

Вдруг я забеспокоился. Еще когда я поднял руку, чтобы постучать, мне бросилось в глаза, что рука моя движется как-то странно, неловкими угловатыми движениями, словно у заводного робота, которого плохо починили. Сердце у меня заколотилось, в ушах зазвенело. А ведь дело дрянь, подумал я. Надо последить за этим, не то все пропало.

Я вновь поднял было руку, чтобы постучать, — и выругался сквозь зубы. Судя по записи, в прошлый раз меня пригласили войти. Сейчас я почему-то ждал, что дверь распахнется, совсем забыв, болван этакий, что не могу услышать ни звука! Проклятье, еще одна ошибка! Больше их быть не должно. Взявшись за ручку, я слегка нажал на нее и вошел.

Он уже ждал меня. Мы столкнулись лицом к лицу, и он угрожающе навис надо мной, словно башня.

— Добрый вечер, мистер Ганнибал, — произнес я, стараясь, чтобы в голосе моем не было ничего, кроме легкого удивления.

На губах его играла приветливая добродушная улыбка, белоснежные зубы ослепительно сверкали. Мне почему-то ни с того ни с сего пришли на память куски колотого сахара. Все было как в замедленной съемке: он глубоко затянулся сигаретой, голубовато-серый дымок неровным колечком вырвался из приоткрытых улыбающихся губ и лениво поплыл к потолку, а я, будто зачарованный, не могу пошевелиться, хоть и вижу, как он медленно-медленно поднимает правую руку с вытянутым указательным пальцем, а улыбка на его лице становится похожей на хищный оскал.

Ну же! Давай, Логан! Вот как раз то, над чем мы ломали голову, ради этого и была затеяна вся игра! Мы угадали, так что давай, парень, не упусти момент, иначе все полетит к чертям!

Стряхнув с себя оцепенение, я с трудом заставил себя поднять глаза к потолку, чтобы не встретиться глазами с адвокатом, прокашлялся и изо всех сил постарался думать о чем угодно, только не о том, что происходит со мной. Голову мою заполнили странные, иногда непонятные образы, обрывки мыслей, названия давно забытых книг, и все это вихрем кружилось у меня в мозгу, словно рой перепуганных бабочек:

«Все, что угодно, все, все, Энн, Айла, Джей… подлый ублюдок… убью тебя и вырежу твое подлое сердце… у Мэри был ягненок…»

Прикрыв глаза, я слегка закинул назад голову и постарался немного расслабиться, как учил меня Брюс. Веки у меня упрямо ползли вверх, и только дьявольским усилием воли я заставил себя держать глаза закрытыми. Господи, чего бы только я ни отдал сейчас, чтобы видеть этого ублюдка, видеть, что он со мной делает, понять, о чем он говорит! Хуже всего было то, что я не мог слышать его, но если мне удастся обвести его вокруг пальца, не исключено, что все еще может закончиться для меня нормально.

№ Только как мне узнать, закончил ли он? Предполагается, что я должен что-то почувствовать. Я прислушался к себе — все отлично, я в норме. Сквозь опущенные ресницы я мог слабо различать неясный, расплывчатый силуэт Ганнибала. Но что же дальше? Открыть глаза пошире я боялся — вдруг он начнет подозревать неладное, если, впрочем, уже не заподозрил. Мне показалось, что его рука ползет ко мне. Он шагнул ближе, и я со страхом заметил, как шевелятся его губы. Потом вдруг его пальцы осторожно сжали мое запястье, и он подвел меня к глубокому низкому креслу. Я поплелся за ним, словно покорная овца, видя, как шевелятся его губы, но сам не слышал и не ощущал ничего, кроме чуть заметного давления на уши. Замирая от того, что сейчас должно было произойти, я послушно позволил себя усадить. Сердце бешено колотилось в груди.